Марина Байкова

Сам по себе факт нахождения супругов в браке не может служить основанием для совместного рассмотрения дел о банкротстве. В качестве обоснования ходатайства, например, можно привести как перечень имущества, так и перечень обязательств должников, сравнить необходимые процессуальные действия в рамках каждой процедуры, конкретизировать, в чем именно будет выражаться процессуальная экономия и экономия затрат на процедуру в случае объединения дел. Также стоит учитывать, что объединение дел о банкротстве супругов – это право, а не обязанность суда. Если, по мнению суда, не будет доказана целесообразность объединения дел, то суд откажет в удовлетворении соответствующего ходатайства, что мы и видим на примере комментируемого дела.

Суд кассационной инстанции, согласно положениям АПК РФ, может проверить правильность применения норм права, при этом давать переоценку доказательствам он не может в силу отсутствия таких полномочий. На мой взгляд, суд первой инстанции достаточно подробно рассмотрел вопрос получения выгоды от совершения сделок привлекаемым лицом и пришел к выводу об отсутствии такой выгоды. Конечно, не зная всех обстоятельств дела, сложно говорить о шансах на оспаривание судебных актов в кассационном порядке, но, судя по изложенному в судебных актах, доводы АСВ не выглядят убедительными.

Это же правило подлежит применению и при рассмотрении заявления о привлечении к субсидиарной ответственности в деле о банкротстве. Конкурсный управляющий при подаче такого заявления защищает не свой интерес: его действия направлены на пополнение конкурсной массы и на удовлетворение требований кредиторов в максимально возможном размере. Именно поэтому в судебной практике заявления о привлечении к субсидиарной ответственности рассматриваются как разновидность групповых косвенных исков и именно поэтому распорядительные действия арбитражного управляющего как заявителя подлежат проверке судом на предмет нарушения прав других участников дела о банкротстве.

На практике кредиторы или управляющие часто ставят вопрос о действительности сделок в случае, когда должник фактически выполняет посреднические функции. Особенно остро такой вопрос встает в случае, когда имеется переадресация исполнения, т.е. товар поставляется сразу конечному приобретателю, иногда даже минуя склады должника, ведь установление реальности встречного предоставления должнику становится одним из основных моментов в разрешении спора. Обычно стороны доказывают реальность подобных сделок через представление первичных документов, подтверждающих движение от поставщика должнику, а от должника конечному покупателю; либо через представление надлежащих доказательств переадресации исполнения. Также ответчики по аналогичным спорам представляют все документы, касающиеся транспортировки товара, страхования груза/ответственности и много иных дополнительных доказательств. В данном же деле хорошим доказательством, подтверждающим реальность сделок и передачу товара, помимо первичных документов, была фиксация в системе ЕГАИС.

Ситуация по делу, как и поведение судов, нетривиальна. Формально сторона, представившая в дело оригиналы документов, вправе после рассмотрения спора по существу получить их обратно. Суды же в данном деле не только отошли от формального подхода при рассмотрении заявления о возврате оригиналов документов, но и провели полноценное судебное разбирательство с участием сторон, учли выводы, сделанные при рассмотрении иного обособленного спора. Это нехарактерно для рассмотрения заявлений о возврате оригиналов документов – как правило, судебное заседание не назначается, а документы возвращаются стороне. Вместе с тем с учетом вынесенных судебных актов, действия суда (хоть и выходящие за пределы процессуального регулирования) выглядят обоснованными. Примечательно также то, что при передаче дела для рассмотрения в СКЭС ВС РФ была учтена ссылка заявителя жалобы на иной судебный акт СКЭС ВС РФ, вынесенный позже оспариваемых судебных актов.

На мой взгляд, важно разграничить эти основания и применительно к каждому решить, истек ли срок исковой давности и доказаны ли все основания для оспаривания. Вполне очевидно, что по каждому основанию разный предмет доказывания. В связи с этим для оспаривания сделок по указанным заявителем основаниям у заявителя должен быть разный уровень информированности об условиях спорной сделки и поведении сторон спорной сделки при ее заключении. Так, для признания совершенной с предпочтением сделки недействительной важно лишь знать дату заключения сделки и определить наличие оснований, указанных в п. 1 ст. 61.3 Закона о банкротстве. Нет необходимости доказывать причинение вреда кредиторам и, поскольку сделка совершена после открытия дела о банкротстве, оценивать наличие осведомленности у заинтересованного лица о признаках банкротства должника.

То, что судебная практика по вопросу оспаривания договоров на оказание юридических услуг в рамках дела о банкротстве остается неизменной – хороший показатель и для должников, и для юридического сообщества. Если услуги оказаны юристами в согласованном объеме, приняты клиентом, а цена соответствует рынку (с учетом уровня юридической компании и квалификации представителей), то такие договоры не должны находиться под риском оспаривания в рамках дела о банкротстве. Само по себе нахождение общества или должника-физического лица в кризисной ситуации не должно лишать их права на получение юридической помощи.

В данном деле задача конкурсного управляющего усложнялась тем, что (согласно судебным актам) не было движения денежных средств по счетам должника и сдавалась нулевая отчетность. То есть у конкурсного управляющего не было возможности получить документы, например, от контрагентов должника. Тем не менее, суды должны были проанализировать совокупность тех косвенных доказательств, которые представил конкурсный управляющий в подтверждение доводов о необходимости привлечения контролирующих лиц к субсидиарной ответственности (на что и указал суд кассационной инстанции).

Подход к определению размера субсидиарной ответственности постоянно конкретизируется судами, но все равно не всегда удается верно его определить. Это мы и видим на примере данного дела. Судам надо самым подробным образом рассмотреть все обстоятельства дела, в том числе ранее установленные судебными актами, и правильно определить момент возникновения каждого обязательства. На мой взгляд, с учетом содержания судебных актов по делу позиция Арбитражного суда Московского округа выглядит обоснованной. Директор привлечен к субсидиарной ответственности только по тем долгам, которые возникли в период его руководства деятельностью общества-должника после той даты, когда он должен был обратиться в суд с заявлением о банкротстве общества, но не сделал этого.