Михаил Боржонов

Думаю, здесь надо также наблюдать, кто покупает эти права требований. В целом, постепенный процесс нарастания продаж прав требований к физическим лицам действительно рос последние годы. Держать на балансе массив сомнительной задолженности ныне представляется весьма накладным мероприятием с финансовой точки зрения. Цены на такие цессии тоже не должны удивлять. Нет гарантий, что и по таким ценам возможны продажи. Все дело в должнике: если это условный рядовой пенсионер, который взял кредит из-за мошенников, то пытаться с него что-то взыскать дело, мягко говоря, весьма трудозатратное, если вообще реальное. Следует также обращать внимание, что является предметом цессии – право требования денежных средств или право требования имущества. Второй случай представляется более интересным, поскольку обычно подразумевает, что имущество-то есть, но в данный момент времени у продавца нет финансовых, временных, правовых возможностей заниматься обращением взыскания на него.

Исходя из функционала временного управляющего мало проскальзывает простор для творчества. Что именно неординарного должен сделать временный управляющий для получения достаточно небольшого процентного вознаграждения, на мой взгляд, не очень понятно. Полагаю, что судам нельзя безусловно повторять подходы, применимые в одних процедурах (где это носит оправданный характер), для других. Комментируемое дело – это как раз то случай, когда суд, просто сославшись на общие положения, отказал управляющему в процентах по вознаграждению. Судам необходимо расшифровать, что понимается под неординарными и эффективными действиями управляющего в контексте процедуры наблюдения. А пока мы видим просто повторение подходов, сформированных в конкурсном производстве.

Данные акценты не являются чем-то новым, суд учел новые указания высших судов и исправил ошибки нижестоящих инстанций. Полагаем, что самое интересное в этом деле наступит при новом рассмотрении, поскольку суд может описать механизм действий финансового управляющего для действия в таких случаях. Описанный механизм может стать моделью действий для управляющих по всей стране.

Для добросовестного должника такое наращивание было скорее демотивирующим фактором (условно: «сколько не плати – все равно будешь должен»). При этом недобросовестный кредитор мог умышленно посредством индексации (не получив еще ни рубля от взыскания) нарастить долг перед собой, до тех значений, которые позволяют ему инициировать банкротство должника. Норма ст. 4 Закона о банкротстве позволяет использовать индексацию для определения признаков банкротства. Также надо отметить, что ранее Верховный Суд в своем Обзоре от 18 декабря 2024 г. (после вынесения постановления Конституционного Суда) уже адаптировал эту позицию применительно к банкротству. В п. 26 Обзора указано, что если в отношении должника возбуждено дело о банкротстве, то заинтересованное лицо вправе обратиться с заявлением об индексации в срок, не превышающий одного года со дня введения первой процедуры банкротства. Резюмируя, можно только приветствовать внесение этих изменений. Исполнение судебных актов станет более предсказуемым, что безусловно позитивно повлияет на участников оборота. Судебная практика, в свою очередь как мы видим, начала адаптацию еще с 2024 г., тем самым, вступление в силу изменений не создаст больших проблем для правоприменительной практики.

В этом судебном акте был сделан вывод, что, действуя добросовестно и разумно, арбитражный управляющий обязан осуществлять расчет лимита расходов из действительной стоимости имущества. Соответственно, нельзя утверждать, что позиция, сформулированная АС МО, является чем-то новым. Суд применил тот инструмент, который уже существует, в связи с чем и произошла отмена судебных актов нижестоящих судов. В связи с этим можно говорить о системном подходе судов. Арбитражным управляющим, в свою очередь, надо помнить, что лимит расходов исходя из представленного толкования можно только уменьшить, а не увеличить. То есть, если действительная стоимость активов меньше балансовой, то управляющий должен считать лимит исходя из меньшей действительной стоимости. Другого толкования (например, если действительная стоимость больше балансовой, то надо считать из большей действительной стоимости), к сожалению, не имеется.

Во-первых, нижестоящие суды не учли, что взыскание убытков вытекает из одних и тех же обстоятельств, при разных мотивах взыскания. В отношении бывшего управляющего – это ответственность за бездействие, которое влечет уменьшение конкурсной массы, в отношении КДЛ – это ответственность за принятое бизнес-решение. ВС указал, что природа убытков от этого не изменилась и в каждом случае взысканы не отдельные суммы, а одни и те же деньги. Во-вторых, ВС не стал использовать формальный подход, применив системное толкование, а напомнил всем, что при выборе правовых механизмов управляющие должны руководствоваться экономической целесообразностью, т.е. их решение должно способствовать достижению соответствующей экономической цели.

Не секрет, что управляющие мало замотивированы на работу при наличии плана реструктуризации долгов. Как правило, они остаются без стимулирующего вознаграждения, поскольку их роль сводится исключительно к контролю выполнения плана. В настоящем случае как раз та история, когда роль управляющего сводится к контролю и содействию, однако вместо этого он фактически игнорировал запросы должника с просьбой посодействовать разблокировке счета. Судьба управляющего на самом деле была предопределена раньше, когда постановлением АС МО от 25 марта 2024 г. по этому делу было отменено решение о введении процедуры реализации имущества, где кассационный суд пришел к выводу, что должник своими действиями выражал твердое намерение погасить задолженность в рамках реализации плана реструктуризации, указав на наличие объективных препятствий своевременного его исполнения в виде заблокированного счета в “Тинькофф банке”. Там же суд указал, что банку для снятия блокировки требовалось письменное разрешение управляющего. Управляющий его не дал. Непонятно, почему это не учли нижестоящие суды.

Налицо явное нарушение ст. 123 АПК РФ. У суда первой инстанции в деле была справка УВМ МВД с полностью указанным правильным адресом, только разве что индекса не было. К сожалению, произошло сначала неправильное указание улицы, затем неуместное сокращение адреса, что в итоге привело к нарушению права должника на уведомление о судебном процессе. Кассационный суд поступил верно, отправив дело на новое рассмотрение. Суд предельно ясно объяснил, почему адрес получателя надо писать полностью и какие последствия может повлечь такая невнимательность.

Спор действительно затронул несколько аспектов: вступивший в законную силу судебный акт о разделе совместной собственности, недобросовестное поведение должника, наличие смежных споров фактически с тем же предметом, составом лиц и доказательствами. Нижестоящие суды делали упор на какой-либо один из этих моментов, занижая или же не учитывая иные. Однако каждое обстоятельство имеет существенное влияние на разрешение дела. Кассационный суд верно отправил дело на новое рассмотрение, разъяснив, что раздельное рассмотрение этого спора приведет к риску принятия противоречащих судебных актов. По своей сути, кассационный суд предложил нижестоящему суду рассмотреть вопрос об объединении дел в одно производство, в рамках которого каждое обстоятельство (изменение порядка продажи, судебный акт о разделе собственности, поведение должника, как должны распределиться денежные средства при продаже имущества должника). В целом полагаю, что через призму этого дела участники процесса смогут найти для себя ориентиры — как им поступать при наличии такого числа разных обстоятельств, и какой способ защиты права и процессуальное поведение будет наиболее эффективным.

Нижестоящие суды, по-моему мнению, формально отнеслись к вопросу освобождения от долгов, сославшись на отсутствие злоупотребления со стороны должника. При этом фактически суды не стали даже проверять доводы о недобросовестности должника. В данном деле суды неверно выставили приоритеты, поставив на первое место социально-реабилитационный характер банкротства гражданина, умолчав при этом, что банкротство необходимо и для защиты интересов кредиторов. Суды не исследовали вопросы при каких обстоятельствах был реализована предмет залога, как были распределены средства от продажи, где сейчас предмет залога. Данные упущения пришлось исправлять кассационному суду. В целом, полагаю, что влияние на практику будет носить ограниченный характер. Кассационный суд не формулировал каких-либо принципиально новых позиций в данном постановлении. Скорее, надлежащим образом исследовав обстоятельства дела и формируя вывод о недобросовестности действий должника, не обеспечившего сохранность предмета залога и реализовавшего его третьему лицу, он системно применил сложившуюся практику Верховного суда и установил ошибку в применении нормы ст. 213.28 Закона о банкротстве.

Цель причинения вреда кредиторам в данном случае носит явный характер.Вместе с тем, суды обоснованно признали данную сделку недействительной по общим основаниям ГК РФ. Это примечательно для практики: можно только поприветствовать, что согласие финансового управляющего на совершение сделки суды посчитали ключевым юридически-значимым обстоятельством для признания сделки недействительной. Данный кейс имеет, на мой взгляд, значение для практики, поскольку, во-первых, развивает правовые подходы относительно ограничений должников по совершению сделок в процедуре реструктуризации, во-вторых показывает, какие схемы могут придумывать должники и как управляющий может их выявлять. Думаю, что со стороны договора доверительного управления управляющий будет вправе взыскать все недополученные в конкурсную массу доходы.

В прошлом году Верховный суд уже разбирал вопрос оплаты аренды с вычетом НДС в ситуации, когда у арендодателя изменилась система налогообложения: определения ВС РФ от 14.11.2023 N 308-ЭС23-10806 по делу N А01-523/2021 и от 19.10.2023 N 308-ЭС23-10824 по делу N А01-525/2021. ВС РФ тогда указал, что изменение условий налогообложения, произошедшее у одной из сторон сделки, например, утрата арендодателем статуса плательщика НДС и переход на применение специального налогового режима, по общему правилу имеет только публично-правовые последствия и не влечет за собой пересмотр условий ранее совершенных названным лицом сделок, не может само по себе служить основанием для изменения цены договора. Установленную договором цену арендатор обязан уплатить вне зависимости от того, как арендодатель должен распорядиться полученными средствами, в том числе безотносительно того, какие именно налоговые платежи в бюджет арендодатель должен произвести в соответствии с налоговым законодательством и в каком размере.

Проблема в том, что нижестоящие суды, на мой взгляд, весьма избирательно подошли к применению аналогии закона, на которую сами же и сослались, указывая на ст. 6 ГК РФ и ст. 59 закона о банкротстве. В ч.3 ст. 59 закона о банкротстве указано, что только в случае отсутствия у должника средств, достаточных для погашения расходов, понесенных в деле о банкротстве, заявитель обязан погасить эти расходы в части, не погашенной за счет имущества должника. В п. 1 ст. 64 ГК РФ же сделана оговорка, что требования кредиторов удовлетворяются только после погашения текущих расходов, необходимых для осуществления ликвидации. Соответственно, используя системно все названные нормы и ст. 138 закона о банкротстве можно прийти к выводу, что вознаграждение арбитражного управляющего, как фиксированное, так и процентное, в первую очередь оплачивается за счет средств, вырученных от продажи имущества должника, и лишь при его отсутствии оплата текущих расходов возлагается на заявителя по делу.