Олег Логинов

Государство в деле о банкротстве выступает как один из кредиторов и его право (как любого кредитора) на свое усмотрение выбирать способ отбора управляющих для целей указания в заявлении и/или для голосования на собрании кредиторов Суд и подтвердил. Истцы своим заявлением привлекли внимание к проблеме на высоком уровне, указав на недостатки системы баллов, что уже хорошо. Уверен, что эта работа принесет свои плоды и система в целом будет откорректирована и доработана, а для отбора управляющих на значимые процедуры банкротства действующих предприятий и процедуры, требующие отраслевых компетенций и опыта, ее и вовсе следует отменить как демотивирующий и коррупциогенный элемент регулирования.

У текущих кредиторов появляется новый инструмент принуждения иных участников процедуры к погашению обязательств вне рамок распределения конкурсной массы. Заявитель жалобы, похоже, так и поступает, ранее уступив свое реестровое требование и передав законные права на участие в выборе управляющего. Более детальное исследование обстоятельств перехода реестровых требований заявителя к третьему лицу позволило бы понять, направлен ли судебный акт на защиту прав кредитора (если третье лицо погасило только реестровую часть долга против воли кредитора для целей влияния на процедуру) или речь идет о попытках недобросовестного манипулирования правосудием.

Действующая редакция расчета баллов в качестве наиболее эффективных определяет тех управляющих, которые выполняют функции «банкротных фабрик» по списанию долгов физлицам. Посмотрим на рейтинги — банкротство физлица с одним кредиторам и долгом 1 млн руб., в рамках которого у человека отобрали старенькую машину и, продав ее, погасили обязательства 50—70% (что несложно и о высоком профессионализме не всегда свидетельствует), дает большее число баллов, чем комплексная процедура в отношении крупного предприятия с сотнями кредиторов, сложной филиальной сетью и разрозненными активами, в которой в течение пяти и более лет оспорены сотни сделок, выполнены социальные обязательства, погашены многомиллионные зарплатные долги, возбуждены уголовные дела или осуществлены сложные процедуры выявления и возврата имущества.
Повышается ли независимость управляющих? Да, если говорить о «независимости» от кредиторов. Но именно к такому «независимому» от кредиторов быстрее добежит с криминальными просьбами бенефициар должника и сделает не нуждающемуся в подтверждении репутации управляющему предложение, от которого тот не откажется. 
Усматривается, что мотивация развивать профессиональные компетенции, подтверждать репутацию да и в целом идти в профессию при такой модели назначений отсутствует. 

Интересно будет далее на чужом примере наблюдать, как управляющий и кредиторы будут «распределять ответственность» отказа в принятии заявления к рассмотрению в случае, если это произойдет из-за неоплаты госпошлины и повлечет убытки для конкурсной массы. Сама идея именно обязать управляющего оплачивать госпошлину выглядит одновременно и новаторской, и несправедливой, учитывая близкий к нулю размер вознаграждения в деле о банкротстве физлица. Попытка напомнить кредиторам о возможности финансировать судебные расходы (о чем также идет речь в определении суда) представляется верной и экономически, и с точки зрения процессуальной экономии, но императивно в законе она не закреплена в качестве обязанности кредитора, а значит – не защитит управляющего от претензий в случае возвращения заявления с последующим истечением срока давности для повторной подачи.

Правильно было бы совместно с профессиональным сообществом эту систему доработать и в последующем в экспериментальном формате запустить для назначения управляющих на несложные процедуры, например, для должников с активами до 50 млн руб и до 20 человек в штате.

Но отстраненному управляющему, даже если он где-то совершил просчеты в работе, тут можно только посочувствовать, и вот почему. Во-первых, его права и статус управляющего на конкретном предприятии восстановлены не будут, что следует из положений ст. 20.4 закона о банкротстве (отмена определения об отстранении не влечет восстановления управляющего). То есть права управляющего уже нарушены, а заявитель жалобы уже добился своей цели и никакой значимой ответственности не понесет (фактические суммы судебных расходов в нашей практике компенсировать не принято). Во-вторых, кассационный суд уделил мало внимания тому факту, что подателя жалобы управляющий ранее пытался привлечь в качестве субсидиарного ответчика, что предполагает злоупотребление правом со стороны жалобщика. Это обстоятельство не должно было игнорироваться судами первой и апелляционной инстанций.

Учитывая формирующуюся практику, вероятнее всего, Верховный суд РФ отменит судебные акты и вернет дело на новое рассмотрение, в очередной раз пытаясь выработать критерии/основания для определения вознаграждения управляющего. Снижение вознаграждения при наличии возражений кредитора, когда его права не нарушены (кредитор — податель жалобы сам не мог претендовать на средства, полученные от реализации предмета залога) в очередной раз необоснованно лишит арбитражных управляющих возможности компенсировать произведенные затраты в процедуре за счет вознаграждения. Такой подход приводит к тому, что даже в условиях, когда действие/бездействие управляющего не признано незаконным, суды в произвольном порядке будут устанавливать или занижать вознаграждение.