Кирилл Чухалдин

Для практики решение важно тем, что оно ограничивает возможность злоупотреблений со стороны кредиторов и задает более высокий стандарт оценки убытков. Суды должны глубже анализировать материальные основания сделок и их правовую перспективу. Управляющим, в свою очередь, стоит внимательнее документировать свои действия и мотивы. В целом, подход ВС формирует более взвешенную и справедливую модель ответственности в банкротных спорах.

Представляется, что такой подход соответствует идее, заложенной в законе. Он позволяет заявителю избежать чрезмерных временных и процессуальных затрат, а при наличии реальной перспективы получения страхового возмещения предоставляет СРО возможность самостоятельно инициировать взыскание с соответствующей организации. Риск длительного и безрезультатного спора не должен перекладываться на заявителя. В связи с этим вызывает недоумение позиция судов нижестоящих инстанций, которые требовали от заявителя обращения в страховые компании, договоры с которыми не охватывали период причинения убытков. Такой формальный подход противоречит целям компенсационного механизма и излишне затрудняет реализацию права на возмещение.

В части привлечения руководителя общества к субсидиарной ответственности за искажение отчетности суды не указали, как это повлияло на проведение процедуры банкротства и на удовлетворение требований кредиторов. Представляется, что, рассматривая данный спор, суды нивелировали ряд выводов, сделанных при рассмотрении заявления о взыскании убытков с руководителя. В части привлечения к субсидиарной ответственности акционеров по ст. 61.11 закона о банкротстве в связи с неутверждением годовой отчетности суд кассационной инстанции также не указал, как это повлияло на доведение должника до банкротства. В отношении акционеров факт неутверждения годовой отчетности мог использоваться при привлечении к ответственности за несвоевременное обращение с заявлением о банкротстве, но никак не за доведение до банкротства. Судом не разъяснено, как своевременное обнаружение искаженной отчетности привело к банкротству или могло позволить его избежать. Кажется, что суд кассационной инстанции вынес решение по внутреннему убеждению о том, что братья Одуда также виновны в банкротстве компании, а обоснование уже подтягивалось к принятому решению. В любом случае данный судебный акт может повлиять на разрешение вопросов о тождественности предмета и основании исков о взыскании убытков и о привлечении к субсидиарной ответственности, по крайнее мере, в конкретном судебном округе.

Во-первых, ВС напомнил нижестоящим судам о том, что применение положений ст. 61.2 закона о банкротстве недопустимо, если на момент совершения спорной сделки у должника не было кредиторов. Эта позиция не новая и абсолютно логичная: не было кредиторов, некому было причинить вред. Если в подобной ситуации в результате совершенных сделок должник стал отвечать признакам неплатежеспособности, а руководитель вступил в отношения с контрагентом, не предупредив его о данном факте, то для такого случая ст. 61.12 закона о банкротстве предусмотрена субсидиарная ответственность.

Начало этой практики было положено Верховным судом в деле Дмитриева В.Е. (Определение СКЭС ВС РФ от 12.03.2018 № 305-ЭС17-17342 по делу № А41-86889/2015). Тогда ВС указал на необходимость рассмотрения по существу заявления об оспаривании продажи принадлежащим должнику офшором долей в российских компаниях, держателях его активов. Мотивировано это было именно влиянием сделок на формирование конкурсной массы должника. В новом определении ВС расширил применение данной практики. По отношению к обстоятельствам данного спора, позиция ВС представляется обоснованной, исходя из вопиющих условий сделки (продажа имущества по многократно заниженной цене аффилированному лицу при наличии долгов у обоих супругов). Однако глобальное применение ее использование может привести к злоупотреблениям и дестабилизации оборота, поскольку создает механизм вмешательства в дела формально независимых участников рынка.

В данном случае Верховный суд в очередной раз исправил очевидные ошибки нижестоящих судов. Из текста судебного акта следует, что поведение управляющего настолько выходило за рамки разумного, что ВС в этой части даже не стал направлять спор на новое рассмотрение, а сам признал его действия незаконными. Ранее при схожих условиях ВС уже констатировал неразумность распределения выручки от реализации предмета залога до окончания рассмотрения требования уполномоченного органа, относящегося ко второй очереди реестра, указывая на необходимость резервирования средств для погашения такого требования (определение СКЭС ВС РФ от 27.12.2021 № 302-ЭС17-11347(10) по делу № А19-15388/2015). В другом деле ВС указывал на необходимость резервирования денежных средств, вырученных от реализации имущества должника для уплаты налогов будущих периодов (определение СКЭС ВС РФ от 15.06.2017 № 305-ЭС17-1599 по делу № А40-144047/2015). Имеются и иные акты ВС по данному вопросу, которые задают высокие критерии добросовестности и осмотрительности управляющих при распределении денежных средств, в связи с чем нельзя сказать, что обсуждаемое определение является практикообразующим.