Татьяна Терещенко

На этом фоне прямой запрет обращения в иностранные инстанции выглядит как излишне жесткий юрисдикционный протекционизм. В сущности, на фоне санкционного давления и правовой изоляции он отражает проблему юрисдикционной замкнутости в условиях геополитической напряженности, конфликт между национальным суверенитетом, а также заставляет задуматься о том, насколько российский суд вправе вмешиваться в судебные процессы, уже инициированные в другой стране, поскольку подобные запреты могут быть расценены как ограничение доступа к правосудию, особенно на фоне взаимного санкционного давления и проблемы доступа к эффективным средствам правовой защиты. В этом смысле применение подобных мер должно быть крайне осторожным и основанным на детальном анализе множества вопросов. Например, где проходит черта между важностью защиты интересов российских кредиторов и процессуальным балансом, правом сторон выбирать стратегию защиты? Действительно ли акты американских судов могут создать конфликт норм и оказать негативное влияние на российский процесс? И тому подобное. Очевидно, что подобного рода практика может иметь долгосрочные последствия.

Важность позиции кассационной инстанции и ее влияние на практику состоит в интерпретации существа защищаемого интереса дольщика, который заключается в восстановлении жилищных прав через защиту личных инвестиций. Такая интерпретация позволяет преодолеть формализм при оценке требований и не ограничиваться констатацией того, что оснований для предъявления дольщиком требований нет, поскольку застройщик исполнил свои обязательства. Кассация особо подчеркнула, что в подобных ситуациях, когда банкротство застройщика завершено, а обязательства застройщика, несмотря на регистрацию права собственности на жилое помещение, фактически не выполнены, важно выяснить, какой именно способ восстановления нарушенных прав дольщика является действенным и возможным в конкретной ситуации.