Михаил Ковалев

Необходимо отметить, что судебные акты соответствуют формирующейся в последние годы практике, согласно которой контролирующие лица привлекаются к субсидиарной ответственности только при наличии определяющего влияния на должника и при условии, что их действия повлекли наступление объективного банкротства должника. В иных случаях суды, как правило, определяют размер причиненных действиями контролирующих лиц убытков, учитывая их вовлеченность в совершение должником тех или иных действий, и вместо привлечения контролирующих лиц к субсидиарной ответственности взыскивают с них убытки в установленном размере. Судебными актами по комментируемому делу было установлено, что каждый из ответчиков своими непосредственными действиями причинил должнику убытки: путем одобрения присоединения к должнику общества, состояние активов которого оказало значительное влияние на финансовое положение должника, путем одобрения выдачи кредитов техническим компаниям или без надлежащего обеспечения, с нарушением условий кредитования.

Важно, что ВС РФ обращает внимание на недопустимость формального подхода к определению виновного лица и необходимости установления фактического владельца компании, чьи действия причинили вред кредиторам. Таким образом, в дальнейшем суды должны сопоставлять степень влияния лица и то, могли ли действия такого лица в действительности причинить вред кредиторам. Представляется, что практика, связанная с распределением бремени доказывания по спорам о привлечении к субсидиарной ответственности владельцев компаний, исключенных из ЕГРЮЛ, продолжит развиваться, в том числе с учетом данных разъяснений.

При этом в настоящем случае залог в отношении будущего объекта действительно возник в 2013 г. – после этого права лишь уступались (в полном объеме), но никак не трансформировались. Таким образом, у судов не было оснований применять к правоотношениям новое регулирование исходя лишь из факта уступки.

В подобных спорах положение добросовестного КДЛ осложняется необходимостью доказывания отрицательного факта (реального отсутствия документов). В таком случае суды справедливо обращают внимание на обоснованность требований и то, в какой срок управляющим было предъявлено соответствующее требование. Рассматриваемый судебный акт не содержит кардинально новых выводов для последующей практики, но в очередной раз напоминает о недопустимости применения формального подхода в данной категории споров.

В целом считается, что залог, как способ обеспечения исполнения обязательств, является одним из самых эффективных средств защиты имущественных интересов в условиях банкротства должника. Правовое положение иных кредиторов, как правило, является еще менее защищенным. Однако в настоящем случае суды посчитали недоказанным причинение вреда заявителю жалобы в условиях действующей записи в ЕГРН о наличии обременения реализуемого актива. С большой долей вероятности на новом рассмотрении требования залогодержателя о привлечении управляющего к ответственности будут удовлетворены. Кроме того, не исключено, что позиция окажет влияние на дальнейшую практику и скорректирует ориентиры добросовестного поведения арбитражных управляющий при реализации имущества.