Ирина Колосова

Таким образом, решение имеет важное значение для правоприменительной практики, поскольку подтверждает строгость критериев допустимости обжалования актов Европейского союза: экономические последствия, даже значительные, не приравниваются к юридическим, а статус материнской компании сам по себе не создает автоматического права на обращение в суд, если ее правовое положение не затронуто непосредственно и с юридической точки зрения. Возможности дальнейшего обжалования отсутствуют: решение Суда ЕС окончательное и не подлежит пересмотру.

Включение сопоручителем в реестр полной суммы исполнения, без учета распределения долей, угрожает нарушением прав остальных участников обязательства и ведет к искажению баланса между кредиторами. Особенно остро это проявляется в ситуации, когда часть поручителей уже признана банкротами: необходимость повторного включения регрессных требований в их реестры может запутать систему расчетов и затруднить согласованное удовлетворение требований. Кроме того, такая трактовка фактически наделяет одного из кредиторов — исполнившего обязательство — чрезмерным влиянием на ход процедуры. Получив возможность заявить требование в полном объеме, он приобретает контроль над существенной частью конкурсной массы, а распределение ответственности между солидарными должниками не учитывается. Это приводит к необоснованному усилению его позиции и нарушает принципы равенства участников процедуры.

Для правоприменителей — этот судебный акт формирует основание для перехода к иному практическому подходу: формальный перечень оснований, заданный законом, следует интерпретировать в соответствии с Конституцией и международными обязательствами России. Для практикующих юристов — это значимый поворот: международные механизмы защиты, ранее воспринимавшиеся как факультативные, могут начать играть заметную роль в формировании судебной практики и быть эффективно использованы в работе — как в правовой аргументации, так и в построении стратегии защиты прав доверителей. Хочется верить, что этот значимый поворот в складывающейся судебной практике, во-первых, в дальнейшем будет поддержан судами и в других подобных кейсах, а во-вторых, будет замечен законодателем и в будущем найдет отражение уже на уровне нормативного регулирования, формализуя учет международных обязательств как самостоятельного основания для приостановления исполнения судебных решений.

В пользу продолжения процедуры говорит и устойчивое направление судебной практики последних лет, направленное на защиту интересов российских кредиторов в условиях ограниченного доступа к правосудию в ЕС. Если апелляционная жалоба будет оставлена без удовлетворения, то производство на российской территории, скорее всего, продолжится по стандартному сценарию — формирование конкурсной массы из активов, имеющих связь с РФ, и частичное погашение требований кредиторов. Важно, однако, учитывать, что по мере развития практики вторичного банкротства возникает риск избыточного расширения юрисдикции российских судов в отношении иностранных компаний. Тем не менее, в рассматриваемом деле суд подошел к вопросу взвешенно: указал на конкретные элементы связи компании с РФ, наличие значительного числа российских кредиторов и отсутствие реального прогресса в иностранной процедуре.

В связи с этим профессиональное сообщество ждет от Конституционного Суда подтверждения приоритета конкурсной процедуры как механизма коллективного взыскания. Кроме этого, очень важно получить разъяснение о допустимости снятия арестов вне рамок уголовного дела, при условии признания должника банкротом. Надеюсь, что в результате будет сформулирована правовая позиция, в соответствии с которой федеральному законодателю надлежит внести в УПК и Закон о банкротстве необходимые изменения, устраняющие выявленную неопределенность. До внесения этих изменений КС, скорее всего, укажет на приоритет конкурсной процедуры как базового инструмента защиты имущественных прав всех кредиторов. Такое постановление позволит снизить риски фрагментарного подхода к защите прав участников процедуры банкротства и укрепит единообразие судебной практики.

Верховный Суд может опереться на свою ранее сформированную позицию, в соответствии с которой арест, наложенный в рамках уголовного дела, не должен препятствовать формированию и реализации конкурсной массы. В этом случае ВС РФ предстоит разъяснить, какие правовые механизмы могут быть использованы для устранения ареста в подобных ситуациях, с учетом пределов компетенции арбитражных судов. Помимо этого, возникает вопрос баланса интересов кредиторов: имущество находится в залоге у Банка «Траст», но вырученные средства могут быть направлены в пользу потерпевшего («Московский метрополитен»). ВС РФ, возможно, рассмотрит правомерность распространения конкурсной процедуры на спорное имущество, учитывая, что в определении от 24 октября 2024 г. он признал арбитражные суды компетентными в вопросах реализации имущества должников, находящегося под арестом.

На мой взгляд, ВС РФ скорректирует подход нижестоящих инстанций и подтвердит право управляющего на процентное вознаграждение, что должно усилить защиту управляющих и сформировать предсказуемый механизм их вознаграждения. В этом случае практика банкротства граждан изменит свой вектор в сторону более жесткого подхода к распределению активов, снижая влияние социальных факторов. Если же ВС РФ все же поддержит решения апелляции и кассации, то это окончательно закрепит приоритет жилищных гарантий перед интересами арбитражных управляющих. Это потребует от АУ учитывать риски снижения вознаграждения при банкротстве граждан, особенно если реализуется единственное жилье. В любом случае позиция ВС РФ окажет существенное влияние на механизм распределения конкурсной массы и порядок выплаты процентного вознаграждения финансовому управляющему, что может скорректировать судебную практику в делах о банкротстве физических лиц.

Суд, скорее всего, обратит внимание на различие в методиках оценки: Фонд исходит из цены объекта на стадии незавершенного строительства, тогда как Закон о банкротстве требует учитывать стоимость готового жилья. Если ВС поддержит такую позицию, это станет прецедентом, позволяющим дольщикам, уже получившим компенсации от Фонда, обращаться за дополнительным возмещением в процедуре банкротства застройщика. В целом такие изменения могут потенциально привести к увеличению финансовой нагрузки на Фонд. Но при этом интересы дольщиков будут защищены более полно, так как они смогут добиваться возмещения, соответствующего реальной рыночной стоимости жилья. Это укрепит их позиции в процедурах банкротства, позволяя добиться более справедливого распределения компенсаций. Складывающейся практике предстоит создать новый баланс между защитой прав граждан и стабильностью финансового механизма Фонда.

“Самый главный вывод, который можно сделать из постановления кассационной инстанции, заключается в том, что основной целью банкротства должника является пропорциональное погашение требований его кредиторов и для достижения этой цели конкурсному управляющему необходимо избегать формального толкования положений закона, действовать добросовестно и разумно, очень тщательно просчитывая возможные последствия каждого своего решения. На мой взгляд, в данном случае позицию управляющего трудно назвать противоречащей закону — на момент реализации спорного объекта недвижимости в материалах дела был вступивший в законную силу судебный акт об отказе в признании за требованиями банка статуса залоговых.