Анастасия Пылаева

Однако не стоит забыть, что субсидиарная ответственность вменялась в данном случае за вред, причиненный кредиторам, и здесь самостоятельными истцами с правом подачи заявления и обозначения круга потенциальных ответчиков согласно ст. 61.14 Закона о банкротстве могут выступать как арбитражные управляющие, так и любые конкурсные кредиторы общества. Таким образом, при уточнении своих требований конкурсным управляющим кредиторы не были лишены права подачи собственных заявлений о привлечении участника общества, владеющего 75% долей к данному виду ответственности, которые должны были быть объединены судом для совместного рассмотрения с уточненным заявлением первого, что, по всей видимости, не было сделано.

В рассматриваемом случае фактически в реестре требований находились только кредиторы, связанные с контролирующими должника лицами. При наличии исчерпывающего комплекта доказательств об этом в деле безусловному применению подлежит п. 11 ст. 61.11 Закона о банкротстве: субсидиарная ответственность не может вменяться формально или реально контролирующим должника лицам в части долгов, связанных с данными лицами (в противном случае субсидиарная ответственность должна вменяться всей группе, включая данных кредиторов, в интересах отсутствующих лиц, что само по себе абсурдно). Относительно же номинального статуса участника общества, с учетом того, что ему принадлежит 100% долей, его контроль презюмируется. Но данный участник не лишен права доказать отсутствие реального контроля, раскрыв бенефициара и его активы для реального пополнения конкурсной массы, что, видимо, и было сделано. Однако, с учетом наличия корпоративного конфликта и отсутствия иных существенных требований кредиторов, это, на наш взгляд, второстепенно, поскольку субсидиарной ответственности в данном деле в принципе может не быть.

С одной стороны, суд кассационной инстанции отмечает необходимость проверки при включении требования кредитора в реестр обстоятельств ее совершения, указывающих на мнимость сделки или признаки компенсационного финансирования согласно п. 27 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 17 декабря 2024 г. № 40; с другой стороны, игнорирует фактические обстоятельства дела, установленные нижестоящей инстанцией, – отсутствие факта реального перевода средств для исполнения договора, непринятие мер по его регистрации и длительное (на протяжении более восьми месяцев) неосуществление мер по возращению данных денежных средств.

В данном случае при двух заявленных основаниях для привлечения к субсидиарной ответственности – неподача заявления о банкротстве и причинение вреда имущественным интересам кредиторов – суды нижестоящих инстанций не установили дату объективного банкротства, как и не определили процентное соотношение совершенных должником негативных сделок с балансовой стоимостью активов компании в момент их совершения или, например, их соотношение с размером непогашенного реестра требований в настоящий момент. Именно такой подход давно выработан судебной практикой для определения действительного ущерба конкурсной массы, с учетом всех обстоятельств дела – масштаба деятельности должника, возможности оказания теми или иными лицами существенного влияния на судьбу общества через совершения сделок и, как следствие, в случае объективного установления вывода основных активов и даже формирования некого центра убытка в группе компаний, возможности возложения субсидиарной ответственности на виновных в банкротстве лиц.

В данном случае нижестоящие суды выбрали формальный подход – констатацию факта неисполнения обязанности по передаче документации генеральным директором, поставив конкурсного управляющего в более выгодное процессуальное положение. Верховный суд РФ подчеркивает необходимость справедливого распределения бремени доказывания в делах об истребовании документации конкурсным управляющим у бывшего генерального директора должника. Стоит также отметить последовательную позицию арбитров относительно выбора конкурсным управляющим надлежащего способа защиты. Указанный судебный акт в дальнейшем может применяться для защиты от злоупотребления арбитражным управляющим полномочиями по истребованию документации у бывших руководителей должника, в ситуации, когда руководителем добросовестно осуществлялись действия по передаче необходимой документации, материальных ценностей.

В рассматриваемом деле Верховный суд еще раз подчеркнул, что временно установленный Конституционным судом порядок определения очередности ФНС при уплате НДС в связи с реализацией конкурсной массы должен определяться исходя из фактических обстоятельств каждого дела — непосредственной связи уплаты налога с текущей деятельностью должника в конкурсе или в связи с реализацией конкурсной массы, сформированной в течении хозяйственной жизни общества до банкротства. Более того, арбитры еще раз подчеркнули, что государство в лице ФНС не обладает в банкротном законодательстве особенным статусом, на данном кредиторе, как и на остальных, лежит бремя доказывания злонамеренных действий участников дела, направленных, например, на создание схемы ухода от налогов, реализации имущества без налогообложения в конкурсе в отсутствии объективных признаков банкротства — только в таком случае очередность удовлетворения требований уполномоченного органа может быть повышена до текущих платежей. Скорее всего данная позиция Верховного суда в дальнейшем будет успешно применяться на практике иными кредиторами с целью увеличения шансов на соразмерное удовлетворение своих требований.

ТА, в свою очередь, доказанная совокупность критериев сделки в виде цели ее сторон причинить вред кредиторам, наличие реального вреда (в нашем случае конкурсная масса не получила как минимум 12 млн рублей) и аффилированности стороны с должником свидетельствует о ее подозрительном характере и необходимости квалификации именно по ч. 2 ст. 61.2 закона о банкротстве. Кроме того, Верховный суд, принимая спор на рассмотрение, справедливо заметил, что ранее выданные беспроцентных займы должнику заинтересованным по отношению к нему кредитором по своей сути являются компенсационным финансированием, а, следовательно, такая задолженность не могла быть включена в реестр требований в одну очередь с иными независимыми кредиторами, конкурировать с ними, при этом совершенной сделкой причинен вред реестровым кредиторам.

В рассматриваемом случае, безусловно, нижестоящим судам следовало применить ст. 303 ГК РФ, поскольку временный владелец имущества при его изъятии из незаконного владения вправе требовать от собственника возмещения произведенных им затрат на содержание данного имущества имущества. Иное могло бы стимулировать такого временного владельца халатно относится к активу, что в принципе повлекло бы его утрату на момент изъятия. Однако данное дело также интересно затрагиваем слабо урегулированной отрасли внесудебного обращения взыскания на имущество, которая, с одной стороны, имеет благую цель — снизить нагрузку на судебную систему, но, с другой стороны, в силу отсутствия четкого перечня критерий проверки обстоятельств дела и оценки смежных взаимозависимых споров для проставления исполнительной надписи нотариусом, создает условия для дальнейшего оспаривания таких действий, в том числе в банкротных делах и возложения на судебную систему напротив дополнительной нагрузки, связанной с верным применением последствий недействительности сделок.

Практикой выработан ряд критериев, по которым возможно продать такое имущество: существенное превышение площади жилья нормам на каждого проживающего, жилье по своей рыночной стоимости соответствует понятию роскошного, цена жилья сопоставима с размером требований кредиторов и при его реализации может существенно повлиять на размер реестра требований, должник при реализации права на исключение единственного жилья из конкурсной массы злоупотребляет правом (например, прописал там членов семьи относительно недавно). В случае наличия вышеуказанных обстоятельств дела о банкротстве, суды все чаще принимают решения о продаже единственного жилья с сохранением социальных гарантий для проживающих – предоставлением замещающей жилой площади. Поэтому комментируемое определение ВС не является уникальным, но еще раз подтверждает, что на безусловное исключение единственного жилья из конкурсной массы рассчитывать не стоит.

Самый главный — это выбор надлежащего способа защиты имущественных прав участников. В данном деле, с высокой долей вероятности, действительно были нарушены права лица, имеющего 50% долей в компании-поручителе по кредитному обязательству, однако вместо подачи косвенного иска от участника был выбран ненадлежащий способ защиты — подано заявление о признании сделки недействительной от лица самого общества. Также ВС еще раз напомнил потенциальным заявителям подобных исков о том, что бремя доказывания истинных намерений сторон при совершении притворной сделки с приведением ясных и убедительных доказательств лежит именно на них. С точки зрения банкротного законодательства, арбитры совершенно верно указали, что применять специальные нормы закона о банкротстве в ситуации отсутствия данной процедуры у кого-либо из участников спора недопустимо, иное привело бы к необоснованному и бесконтрольному оспариванию сделок в обычной хозяйственной деятельности юридических лиц.

Стратегию, которую использовал должник и аффилированные с ним лица в данном деле, не нова – покупка ряда требований и установление большинства на первом собрании кредиторов с целью выбора собственной кандидатуры конкурсного управляющего. Формально – все действия совершены в рамках закона о банкротстве. Однако цели, которые преследует законодатель, связанные с прозрачностью процедуры и наиболее полного удовлетворения требований всех кредиторов, в таком случае не достигаются, о чем и напомнил Верховный суд. В случае, когда большая масса требований кредиторов еще не рассмотрена, проводить первое собрание кредиторов и выбирать конкурсного управляющего просто нецелесообразно. Напротив, такие стремительные и нелогичные действия ставят под сомнение его беспристрастность. Думаю, что данную позицию Верховного суда обязательно возьмут на вооружение, в первую очередь, кредиторы, для возможности защиты своих имущественных прав, в том числе выраженных в праве участия и голосования на первом собрании. Также данное определение является неким очередным напоминанием управляющим о том, что одной из задач данного лица является избежание какого-либо конфликта с кредиторами, поддержание статуса независимого арбитра.

С учетом спада экономики в данный момент – в последние года мы наблюдаем как увеличение количества самих процедур, так и обособленных споров между конкурсными кредиторами, представителями контролирующих должника лиц и арбитражными управляющими о соответствии кандидатуры последнего требованиям закона, что подтверждает сегодня намерение всех участников процесса защитить свои экономические интересы – получить/сохранить денежные средства любой ценной ввиду нехватки ресурсов. Данное дело не стало исключением – у мажоритарного состава кредиторов ООО «РедСис» имелись сомнения в независимости выбранной кандидатуры арбитражного управляющего. Исходя из содержания комментируемого определения ВС, как минимум можно говорить о том, что данные сомнения связаны с неоднократным предложением данной кандидатуры разными кредиторами-заявителями, а также наличием одних и тех же представителей у собственников должника и выбранным арбитражным управляющим. На мой взгляд, при наличии существенных доказательств, даже косвенно подтверждающих заинтересованность управляющего с должником или одним из кредиторов, суды должны принимать решение в пользу применения случайного выбора кандидатуры нового управляющего для обеспечения баланса интересов всех участников дела о банкротстве и реализации его прямой обязанности, установленной в ч. 4 ст. 20.3 закона о банкротстве.

Заявитель, бывшие контролирующие лица должника и даже прокуратора, вступившая в дело, более года доказывали суду наличие оснований для взыскания с конкурсного управляющего убытков, признания его действий в виде исключения кредитора из реестра необоснованными, а главное — необходимость его отстранения в процедуре ввиду неэффективного управления активом должника и аффилированности с мажоритарным кредитором АО «Альфа-Банк». В итоге суд сохранил миноритарного кредитора в реестре, посчитал убедительными доводы заявителей относительно необоснованного привлечения новых сотрудников для работы в ТЦ, а также привлечения наемной консалтинговой компании, взыскал с арбитражного управляющего убытки и принял решение о необходимости замены его кандидатуры на иную, не аффилированную с основным кредитором.

В данном деле положение о порядке и стоимости продажи имущества должника было утверждено мажоритарным залоговым кредитором АО «Альфа-Банк», при этом в материалах дела присутствует иная оценка — от 2019 года, в соответствии с которой актив стоил почти в два раза больше, о чем и заявил единственный участник общества.